— Эдит Притчет с сыном еще в больнице, — ответствовал Лоуз. — Только Богу известно, где могут быть остальные. А почему так срочно?..

Извиняющимся тоном он добавил:

— Я, видишь ли, с похмелья.

— Тогда сегодня вечером!..

— Давай завтра, а? В воскресенье тоже будет неплохо. А что случилось-то?

— Мне кажется, я разгадал причину наших злоключений, — сообщил Гамильтон.

— Как раз когда мне начинает это нравиться!..

Дальше Лоуз заговорил, подражая сленгу негров из гетто:

— А завтра здеся бальшой день. В Божье васкрисенье нам хотится много плясать.

— Что с тобой?

— Ничаво, сэр. — Лоуз хмыкнул в трубку. — Вааще ничаво.

— Значит, увидимся в воскресенье! — Гамильтон повесил трубку и повернулся к спальне. — Выходи! — резко бросил он жене.

— Не выйду! — упрямо ответила Марша. — Ты не должен смотреть на меня. Я уже так решила.

Став на пороге спальни, Джек похлопал себя по карманам, ища сигареты. Напрасно: он оставил их у Силки. Не сидит ли девица по-прежнему в его «форде», через дорогу от церкви отца О'Фаррела? Вероятно, она видела их с Чарли вознесение. Но девица она ушлая, вряд ли ее это удивило. Так что страшного ничего не произошло. Разве что он потратит немало времени, прежде чем найдет свою машину.

— Ну, малышка, иди же! — позвал он жену. — Я хочу завтракать. А если тебя пугает то, что я предполагаю…

— Это ужас какой-то! — В голосе Марши звучали отчаяние и отвращение.

— Я хотела покончить с собой. Ну почему это случилось? Что я такого сделала? За что мне такое наказание?!

— Это не наказание, — заметил Джек как можно мягче. — И скоро пройдет.

— Правда? Ты уверен?

— Если только мы будем правильно действовать. Я иду с Балдой в гостиную. Мы ждем тебя.

— Он все уже видел. — Голос Марши опять задрожал. — Я ему отвратительна!..

— Коты всегда торопятся с выводами, ты знаешь…

В гостиной Джек плюхнулся на диван и принялся терпеливо ждать. Наконец из темной спальни донеслись звуки осторожных шагов. К выходу приближался неуклюжий силуэт.

Острая жалость пронзила Джека. Бедняжка!.. Ей ведь непонятна причина случившегося!

Толстая, приземистая фигура смотрела на него с порога. Несмотря на предупреждение, Джека потрясло увиденное. Сходства с Маршей у фигуры не было почти никакого. Неужели это раздувшееся чудовище — его жена?!. Слезы текли по ее шершавым щекам.

— Что… что мне делать? — прошептала она.

Вскочив с дивана, Джек подбежал к жене.

— Это долго не продлится, уверяю тебя! Подобное произошло не только с тобой. Лоуз еле волочит ноги… И говорит с негритянским акцентом.

— Какое мне дело до Лоуза! Ты лучше на меня посмотри!

Происшедшие перемены могли изумить кого угодно. Прежде шелковистые каштановые волосы теперь висели тусклой паклей; кожа стала серой и угреватой. Тело невероятно расплылось вширь. Огрубели и распухли руки; ногти расслоились и почернели. А ноги превратились в две белые колонны, пораженные плоскостопием и обросшие мерзкими волосами. Одета Марша была тоже весьма странно: свитер грубой вязки, заляпанная юбка из твида, теннисные туфли… с торчащими наружу грязными носками.

Гамильтон оглядел жену со всех сторон.

— Что ж, выходит, я абсолютно прав.

— Это Бог, наверно…

— К Богу это не имеет никакого отношения. Скорее — наоборот. Имеется тут некий ветеран войн по имени Артур Сильвестр. Спятивший солдафон, фанатично уверовавший в свои шизоидные религиозные фантазии. А люди вроде тебя для него опасные радикалы. У старика весьма конкретное представление насчет того, как должен выглядеть радикал. Особенно молодая, радикально мыслящая дама вроде тебя.

Грубое лицо Марши исказилось болью.

— Я выгляжу как… как отрицательный герой мультфильма.

— Ты выглядишь так, как воображает тебя Сильвестр. Он также думает, что негры непрерывно шаркают подошвами. Так что нам, я думаю, несладко придется… Если мы не выберемся из мира идиотских фантазий Артура Сильвестра как можно скорее, то нам конец.

Глава 8

Воскресным утром Джека разбудил шум и грохот, царившие в доме. Сразу припомнилось загадочное предсказание Лоуза о каком-то недобром событии, ожидавшем их в начале Божьего дня. Из гостиной неслись рев и скрежет. Гамильтон очертя голову бросился туда и обнаружил, что телевизор непонятно как включился и экран не только ожил, а, похоже, взбесился. Картина представляла собой сумбурную круговерть красных, синих и пурпурных пятен. Из динамиков несся девятый вал убийственного рева — наверное, такие звуки должны были нестись прямо из кругов ада.

Постепенно до Джека дошло, что это скорее всего воскресная проповедь самого Тетраграмматона.

Выключив телевизор, он прошлепал обратно в спальню. Несчастная Марша свернулась в кровати бесформенной грудой, уклоняясь от солнечного света, бившего в окно.

— Пора вставать, — сказал ей Джек. — Разве ты не слышишь, как Всевышний вопит в гостиной?

— О чем? — недовольно пробормотала Марша.

— Да ничего особенного. Покайтесь — или будете вечно прокляты.

Красноречие для улицы.

— Не смотри на меня! — взмолилась Марша. — Отвернись, пока я одеваюсь. Господи, какая я теперь уродина!

В гостиной снова на полную мощность включился телевизор. Никто не пытался больше прерывать эту вселенскую ругань. Стараясь не слушать и не слышать, Джек ушел в ванную и занялся бесконечным умыванием и бритьем. Когда он вернулся в спальню и стал одеваться, у входа раздался звонок.

— Они уже здесь, — напомнил Джек Марше.

Жена, отчаянно пытаясь привести в порядок волосы, простонала:

— Не могу их видеть. Пусть они уйдут.

— Милая, — решительно сказал Джек, шнуруя ботинки, если ты хочешь вернуть свой настоящий облик…

— Вы дома аль нет? — раздался голос Билла Лоуза. — А, понял, щас дверь толкну…

Гамильтон поспешил в гостиную. Там уже топтался Лоуз. Руки его болтались как плети, глазные яблоки почти вылезли из орбит, колени полусогнуты. Он комично дернулся навстречу Гамильтону.

— Видок у тя в порядке, — заметил он Джеку. — Глянь-ка, миня доконало… Этот ваш долбаный мир миня в хлам привратил.

— Ты специально так болтаешь? — строго спросил его Джек, не зная, забавляться или злиться.

— Спе… сьяльно?.. — Негр остолбенело уставился на Джека. — Чаво изволите, масса Гамильтон?

— Либо ты полностью в руках у Сильвестра, либо ты самый большой циник, какого я знаю. Глаза Лоуза неожиданно сверкнули.

— В руках у Сильвестра? Что ты имеешь в виду? — Акцент его исчез. — А я-то думал, что это само Его Непреходящее Величество.

— Значит, акцент — только игра?

У Лоуза в глазах блеснула усмешка.

— Я сильнее, чем он, Гамильтон… Он здорово давит, чистое наваждение, но в счете веду я.

Он заметил Маршу:

— Кто это?

Джек смутился:

— Моя жена. Напасть ее просто одолела.

— Господи Иисусе, — прошептал Лоуз. — Что будем делать?

Звонок в двери вновь вывел резкую трель. Марша с громким рыданием бросилась в спальню. Теперь появилась мисс Рейсс. Строгая, уверенная, она прошагала в гостиную; на ней был серый деловой костюм, туфли на низком каблуке и очки в роговой оправе.

— Доброе утро! — возгласила она быстрым стаккато. — Мистер Лоуз мне сообщил…

Вдруг она удивленно оглянулась на телевизор:

— У вас тоже?

— Конечно. Он всем жару задает.

Мисс Рейсс явно испытала облегчение.

— А я подумала, что он меня одну избрал.

В приоткрытую дверь неожиданно вполз, скрючившись от боли, Макфиф.

— Всем привет, — пробормотал он. Еще более вздувшаяся его щека была забинтована. Шея обернута белой повязкой, концы которой засунуты под ворот рубашки. Осторожно ступая через гостиную, Чарли подошел к Гамильтону.

— По-прежнему плохо?.. — сочувственно спросил его Джек.

— По-прежнему, — печально опустил голову Макфиф.

— Итак, в чем дело? — повысила голос мисс Рейсс. — Мистер Лоуз сказал, что вы собираетесь нам нечто сообщить. Что-то об этом странном, все еще продолжающемся заговоре…